На ней легкая кофта, юбка и летние туфли на плоской подошве. Ей двадцать четыре, от нее пахнет Lacoste и ее длинные каштановые волосы непринужденно заигрывают со светом.
Разговор почему-то заходит о поэзии, и она говорит, что -
Вера Полозкова ей не по душе, и называет модного сетевого поэта, - который по душе.
Я парирую.
Она говорит, что - о вкусах не спорят. Я согласен, учитывая, что о вкусе речь не идет.
Она говорит, что рифмы у него - «лайтовые».
Я говорю, что рифмы у него – говно. При этом я думаю, о том, насколько упруга ее небольшая грудь.
Она говорит, что уважает мое мнение, и терпеть не может категоричность.
Я говорю, что я вовсе не категоричен, - я просто близок к истине.
Она говорит, что даже последний дурак считает себя умнее других.
Я говорю —
я что-то ей говорю, на самом деле прикидывая, как она будет смотреться в моей постели.
Она продолжает говорить, отстаивая свою точку зрения, доказывая, что она молода, умна и непосредственна. Я продолжаю отвечать, Это забавно..
Так или иначе, Бродский получил Нобелевскую премию, умер и больше не пишет, а она отлично смотрится в моей постели.
